Robert Phillipson. English-Only Europe? Challenging Language Policy. Routledge, 2003.
Об авторе
Интереснее другое. Будучи британским гражданином с родным английским языком (native-speaker, как сейчас говорят уже не только по-английски – прекрасная иллюстрация к основной идее книги!), Роберт Филлипсон последовательно и энергично борется за сохранение и равноправие других европейских языков, явно проигрывающих в конкурентной борьбе его родному английскому. Причем борется не только в чисто академической сфере, но и активно участвуя в работе разных неправительственных организаций, включая те, которые защищают лингвистические меньшинства.
О книге
Рецензент пишет о книге так: «В этой своевременной и провокационной книге Роберт Филлипсон обсуждает вопрос о том, представляет ли нынешняя экспансия английского языка серьезную угрозу для других европейских языков». Даже в этой фразе проявляется экспансия английского: по-английски «provocative» звучит несколько более позитивно, чем русское «провокационный», и, наверное, правильнее было бы перевести его как «и даже в какой-то степени провокационной»… Кстати, все чаще приходится встречать такую странноватую с точки зрения классического русского языка форму, как «провокативный» – явный леттонизм, влияние латышского «provokatīvs» на язык русских латвийцев…
Но давайте вернемся к книге Филлипсона.
С самого начала автор формулирует область своего интереса – это в первую очередь Европейский Союз как символ и практическая реализация единой Европы. Поэтому сразу предлагает читателю вопросы типа: «Если люди, говорящие на каталонском, валлийском (после вступления стран Балтии в ЕС можно добавить – русском! – Б.Ц.) и других языках меньшинств не имеют права использовать свои языки в европейских институциях, означает ли это, что только некоторые языки используются для создания единой Европы? Если так, то значит ли это, что «сила в многообразии» – мантра ЕС – применяется только к привилегированным языкам?».
Требует ли общий рынок общего языка? – спрашивает автор. И дает свой ответ на этот вопрос. Формально все официальные языки стран-членов ЕС равноправны и являются официальными языками ЕС. Однако на практике это далеко не так. Автор приводит подробные данные как об использовании языков в разных институциях ЕС, так и о родных языках европейцев и о том, какими языками, помимо родного, европейцы владеют. Среди родных языков в Европе на первом месте по распространенности – немецкий, самый популярный иностранный – английский. Эта тенденция не изменилась, кстати, и после расширения ЕС – интересные данные на этот счет можно посмотреть в архивах Европейской Комиссии.
Достаточно простым и понятным непрофессионалу языком Роберт Филлипсон объясняет, что такое – с точки зрения лингвистической науки – «языковая политика» государства, приводит ряд примеров из практики как европейских стран, так и Канады, Южной Африки и др., описывает влияние тех или иных политических решений на использование языков в разных сферах. Конечно, тут прямой связи нет – это только наши национал-патриоты уверены: как запишем в закон «все по-латышски», так тут же все так и будет происходить в реальной жизни. А когда оказывается, что не происходит, сразу начинают кричать об «антилатвийской деятельности»…
Вторая глава посвящена европейским языкам – их истории, взаимосвязям, статусу в разные периоды и в разных странах, значению языков в процессе построения государств Европы. Особенно интересен анализ значения и использования языков в многонациональных государствах (Австро-Венгерской империи, Югославии), а также убедительная критика «французской модели», не признающей лингвистические меньшинства. Любопытны замечания автора о сравнительной трудности изучения разных языков: выводы маститого лингвиста явно противоречат устоявшимся стереотипам. Оказывается, при условии правильного методического подхода легче и быстрее всего можно выучить финский (!) и греческий языки, а самыми объективно трудными для изучения являются английский (!!), датский, французский и португальский.
В третьей главе автор анализирует причины доминирования английского в современном мире, выделяя четыре различные области: коммерция, наука, культура и образование. В частности, Филлипсон рассматривает роль США – как их экономическое лидерство, так и экспансию Голливуда. Читатель оценит тонкость иронии Филлипсона, когда он комментирует высказывания американских лидеров, выражающих уверенность в «универсальности американских ценностей». Открытием для меня стал раздел о финансовом аспекте языковой конкуренции, «языке как товаре». Оказывается, Франция ежегодно тратит миллиард евро на продвижение французского языка во всем мире, а доходы Великобритании от «экспорта языка» (курсов по изучению английского, экзаменов на IELTS, деятельности Британских советов – British Councils) превышают доходы от экспорта нефти и газа Северного моря!
Четвертая глава полностью посвящена использованию языков в институциях ЕС. Здесь общая тенденция такова: сразу после создания ЕС, французский здесь абсолютно доминировал. Однако по мере расширения он стал все больше уступать свои позиции английскому. Решающим прорывом стало вступление в ЕС даже не самой Великобритании, а скандинавских стран, где английский повсеместно является вторым языком, а французским владеют мало. Эта тенденция еще усилилась после последнего расширения ЕС – в Восточной и Центральной Европе только в Польше французский был в недавнем прошлом широко распространен в высших слоях общества (как и некогда в России), в остальных английский доминирует безраздельно. Любопытно описание организации перевода в институциях ЕС, способы преодоления сложностей. Впечатляет и стоимость обеспечения перевода – как всех выступлений, так и огромного множества бумаг: да, дороговато мы, европейцы, платим за декларированное (но фактически существующее лишь на бумаге) равноправие официальных языков ЕС!
Пятая глава рассматривает использование языков с точки зрения прав человека, обсуждает концепцию «лингвистических прав». Эта глава, честно говоря, наименее интересна, несмотря на ее демократический пафос – в частности, автор горячо отстаивает необходимость образования на родном языке ребенка. Конечно, любопытны соображения авторитетнейшего эксперта о том, как должно было бы быть, но современная система защиты прав человека в области лингвистических прав развита довольно слабо, и юридические возможности борьбы с лингвистическим национализмом довольно ограничены. Увы, в этой главе читатель нередко встречает благие пожелания (wishful thinking, если опять использовать англицизм).
Наконец, любопытны рекомендации в области языковой политики, предлагаемые автором в заключительной главе книги. Мне показались наиболее интересными парадоксальные идеи, изложенные так, что даже не поймешь – всерьез ли Филлипсон это предлагает или, как сейчас говорят, прикалывается? Например, возрождение эсперанто как «общеевропейского языка» и его использование во всех институциях ЕС. Еще более интересна идея кодификации «европейского английского» – в самом деле, британцы, для кого этот язык родной, составляют явное меньшинство тех, кто постоянно использует английский в Европе. И наш European English, действительно, все больше отличается от традиционного British English – лексика и грамматика намного проще, некоторые грамматические формы не используются вообще, отличается смысл некоторых слов, создаются новые идиомы… В конце концов, раз мы выделяем American English, почему бы не выделить и European English? Почему это британцы приватизировали самый распространенный язык Европы?! Что-то, по-моему, в этом есть…
Надо отметить, что автор сам полностью осознает проблемы, о которых пишет, и учитывает их – в отличие от многих книг, написанных в оригинале по-английски, эта читается легко, формулировки ясны, выводы понятны, хотя автор и пишет о не очень простых вещах и использует достаточно сложную терминологию.
В общем, советую почитать – наши языковые проблемы так или иначе приходится решать в общеевропейском контексте, и этот контекст полезно узнать получше. Более подходящей для этой цели книги я пока что не встречал.